Мечта об Эвересте -- высочайшей вершине мира-- передана нам
альпинистами старшего поколения. Еще в 1958 г. участники объединенной
советско-китайской экспедиции под руководством К. Кузьмина и В. Абалакова
совершили массовое восхождение на пик Ленина, которое было генеральной
репетицией планировавшегося в мае 1959 г. восхождения на Эверест с севера по
маршруту Мэллори и Ирвина.
Однако обстановка в Тибете в марте 1959 г. не была благоприятной и не
позволила приступить к проведению экспедиции, подготовка к которой была
полностью завершена. В мае 1960 г. 3 китайских альпиниста--бывшие участники
объединенной советско-китайской экспедиции-- совершили успешное восхождение
на Эверест.
После этой несостоявшейся экспедиции мечты об организации восхождения
на Эверест длительное время казались несбыточными.
Возможность организации и проведения гималайских экспедиций появилась
после создания в 1974 г. по инициативе А. М. Боровикова Международного
альпинистского лагеря на Памире. Деятельность этого и других международных
лагерей, созданных позднее и возглавляемых М. В. Монастырским, позволила
подготовить финансово-материальную основу, необходимую для организации и
проведения гималайских экспедиций.
В последующие годы В. М. Абалакову и К. К. Кузьмину удалось поколебать
отрицательное отношение руководства Спорткомитета к организации и проведению
гималайских экспедиций, а М. И. Ануфрикову и Е. И. Тамму удалось добиться
положительного решения о подготовке и проведении первой экспедиции.
Мы считали, что восхождение на Эверест может быть признано спортивным,
если его результат будет оценен как вклад в развитие мирового высотного
альпинизма, а не восхождение по простому или ранее пройденному маршруту.
Для достижения такой цели на Эвересте необходимо было решить ряд задач:
выбрать маршрут восхождения, который ранее не
был пройден и техническая сложность которого превосхо
дила бы другие пройденные на Эверест маршруты;
подготовить спортивный состав экспедиции, обще
физическая, техническая и морально-волевая подготовка
которого соответствовала бы требованиям, необходимым
для прохождения выбранного маршрута;
разработать тактический план восхождения, кото
рый с учетом сложности маршрута и подготовленности
участников позволил бы добиться успеха;
обеспечить участников восхождения необходимым
снаряжением, обмундированием, кислородом, радиосвязью,
питанием для достижения поставленной цели в экстремаль
ных условиях, определяемых кислородной недостаточно
стью (давление воздуха на высоте свыше 8000 м менее
268
270 мм рт. ст.), низкими температурами и сильными штормовыми ветрами;
- разработать календарный план проведения экспеди
ции, обеспечивающий в имеющихся временных рамках необ
ходимую акклиматизацию участников, обработку маршрута
восхождения и организацию промежуточных лагерей, до
ставку необходимых для жизнедеятельности участников
оборудования, снаряжения, кислорода, питания и других
средств;
- осуществить восхождение на вершину Эвереста в
соответствии с календарным планом.
При выборе вариантов восхождения тренерским советом экспедиции в
декабре 1979 г. были установлены два ограничения: маршрут должен быть более
сложным по сравнению с пройденными и соответствовать уровню развития
советского высотного альпинизма, то есть возможность его прохождения должна
быть очевидной.
Этим условиям удовлетворяли два варианта восхождения:
по контрфорсу южного склона с выходом на юго-
восточный гребень;
по контрфорсу юго-западного склона с выходом на
западный гребень.
Техническая сложность второго варианта была очевидной даже для
неспециалиста; средняя крутизна, крутизна отдельных взлетов и протяженность
сложного скального рельефа (от 6500 до 8500 м) здесь значительно больше.
Проведенная в апреле 1980 г. разведка Эвереста позволила визуально
ознакомиться с предполагаемыми маршрутами восхождений и убедиться, что
маршрут по контрфорсу юго-западного склона проходим при соответствующей
подготовке и будет высоко оценен международной альпинистской
общественностью.
Подготовка команды восходителей состояла из двух этапов. Первый
--проведение конкурса для участия в экспедиции и отбор двойного спортивного
состава. Второй -- отработка технических решений восхождения,
совершенствование общефизических качеств, опробование обмундирования,
некоторых видов альпинистского снаряжения, кислородного оборудования,
средств радиосвязи, продуктов литания и др.
В конкурсе на первом этапе из 10 республиканских и городских федераций
альпинизма приняло участие около 150 альпинистов-высотников. После
проведения отборочного сбора в январе 1980 г. состав кандидатов был уменьшен
на три четверти.
В летнем отборочном сборе, проведенном в августе 1980 г. на базе
Международного альпинистского лагеря "Памир-80", участвовало 39 альпинистов,
в том числе одна женщина--Э. Насонова.
В состав экспедиции вне конкурса были включены В Иванов, Е. Ильинский и
Э. Мысловский, которые были назначены руководителями спортивных групп.
Тренерским советом были разработаны критерии, которые позволили оценить
личные качества альпинистов.
Альпинистский высотный опыт оценивали:
участием в чемпионатах СССР в высотном и высот-
но-техническом классах и занятыми местами;
количеством совершенных высотных и высотно-
технических восхождений высшей категории трудности в
период с 1978 по 1980 г.
Техническую подготовленность оценивали:
- результатами участия в соревнованиях среди канди
датов в экспедицию на скальном и ледовом участках
горного рельефа.
Общефизическое развитие оценивали:
количеством подъемов на высоту свыше 7000 м,
совершенных в 1980 г. (минимум 3);
результатами прохождения травянистого склона со
средней крутизной около 35° и перепадом высот от 3600 до
4000 м;
количеством подтягиваний.
Кроме этих показателей, при отборе участников экспедиции учитывали
результаты "гамбургского счета", возрастной ценз и тренерские баллы, а также
представительство федераций.
В результате было отобрано 26 кандидатов.
На втором этапе подготовки (зимний и летний сборы 1981 г.) было уделено
внимание гималайской тактике восхождения, которая отличается тем, что
маршрут к вершине обрабатывают--навешивают веревочные перила, которые в
дальнейшем используют при движении, и организуют промежуточные лагеря на
таком расстоянии друг от друга, чтобы за световой день можно было, выйдя из
одного лагеря по обработанному пути, подняться в следующий и при
необходимости спуститься обратно. Пришлось также отказаться от некоторых
правил горовосхождений, привычных для нас, но создающих организационные
трудности восходителям. Так, мы считали возможным одиночное хождение в
исключительных случаях или по обработанному маршруту. Безусловно, отход от
наших правил горовосхож-дения не должен влиять на обеспечение безопасности.
На первый взгляд гималайская тактика не должна усложнить проведение
восхождения. В действительности это не так: если команда восходителей, как
это обычно принято у нас на Памире, Тянь-Шане, имеет при себе все
необходимое для жизни и преодоления сложного рельефа, то у нее есть
определенная уверенность в надежности жизнеобеспечения и работы на маршруте,
и многие вопросы существенно упрощаются. Совсем другая ситуация возникает,
если команда рассчитывает на наличие каких-то видов снаряжения, продуктов
питания, горючего на заранее обусловленном участке и чего-либо не находит.
Естественно, что уставшие люди, находясь в экстремальных условиях, могут
раздражаться. Такие ситуации могут возникнуть из-за множества самых
разнообразных причин. Например, оставленное вне палатки снаряжение и другие
предметы может занести снегом, а восходители ищут их внутри палатки. По
каким-либо причинам предыдущая группа оставила в промежуточном лагере
неприбранными палатки, грязную посуду и т. д. Такие, казалось бы, мелочи
могут приводить к противоречиям между группами. И, безусловно, надо иметь в
виду, что восходители часто поднимаются в промежуточные лагеря физически и
морально уставшими, и, естественно, необходимость выполнения дополнительной
непредусмотренной работы вызывает раздражение.
По этой причине применение гималайской тактики восхождения, с одной
стороны, обеспечивает более высокую надежность и гарантию восхождения, а с
другой -- при недостаточно четкой организации может привести к отчуждению и
разладу коллектива, что неоднократно происходило в гималайских экспедициях.
Эти особенности применения гималайской тактики проявились при проведении
восхождения на пик Комсомола во время зимнего сбора 1981 г., когда у нас не
было радиосвязи между группами и базовым лагерем. На летнем сборе радиосвязи
было уделено особое внимание, благодаря чему в экспедиции организационные
вопросы учета наличия и расхода различного рода снаряжения, питания в
промежуточных лагерях, своевременной его доставки были решены вполне
удовлетворительно.
Важным вопросом подготовки являлась оценка индивидуальной
работоспособности участников на высотах свыше 8000 м в условиях низких
температур при различном расходе кислорода для дыхания и без использования
кислорода. Были проведены обследования участников в Институте
медико-биологических проблем. В результате
269
получены важные рекомендации по наиболее эффективному использованию
кислорода на разных высотах. Так, наиболее эффективный расход кислорода был
признан
2 литра в минуту вместо обычно распространенного 4 литра
в минуту. Эти рекомендации были подтверждены при
проведении экспедиции.
К сожалению, не по всем вопросам удалось получить научно обоснованные
рекомендации. И это произошло, на наш взгляд, из-за отсутствия
взаимопонимания между научными сотрудниками, с одной стороны, и испытуемыми
и тренерами, с другой, хотя данные об индивидуальной работоспособности
альпинистов на разных высотах при различной степени акклиматизации просто
необходимы для научно обоснованной деятельности тренера при постановке задач
перед выходом групп на большие высоты. Важны также вопросы целесообразной
индивидуальной и средней продолжительности пребывания на высоте и
последующего спуска для отдыха на средние высоты -- в зону леса.
Эти вопросы приходилось планировать и решать на основе опыта,
накопленного тренерами во время проведения альпинистских экспедиций на
Памире и Тянь-Шане, где высоты значительно уступают гималайским. Нам
представляется, что в дальнейшем необходимо продолжить исследования для
оценки индивидуальной работоспособности альпиниста на разных высотах и в
экстремальных условиях. Только по мере накопления статистических данных
тренеры будут иметь научно обоснованную методику планирования акклиматизации
тренировок и восхождений, а также будут раскрыты физиологические возможности
человека. Это, по нашему мнению, представит интерес не только для
альпинизма, но и для медико-биологической науки. К сожалению, после
окончания гималайской экспедиции проведение медико-биологических
исследований альпинистов приостановлено.
В период между сборами кандидаты в гималайскую экспедицию тренировались
по индивидуальным планам, разработанным тренерским советом экспедиции, в
составе клубных команд и под руководством клубных тренеров. Ежемесячно
результаты выполнения индивидуального плана сообщались тренерскому совету. В
результате проведенных перечисленных выше спортивно-тренировочных
мероприятий были отобраны основной и вспомогательный спортивные составы
экспедиции.
Знакомство с шерпами во время разведки Эвереста в 1980 г. убедило нас в
том, что обычно привлекаемые для переноски грузов экспедиции в промежуточные
лагеря высотные носильщики не владеют достаточно высокой техникой
передвижения даже на обработанном скальном маршруте. Это означает, что грузы
в верхние промежуточные лагеря должны быть доставлены самими участниками
экспедиции. Опыт гималайских экспедиций показывает, что для обеспечения
возможности восхождения (обработка маршрута, организация промежуточных
лагерей, доставка грузов, необходимых для жизнедеятельности на высотах свыше
8000 м) на каждого восходителя необходимо по крайней мере 6 участников
вспомогательного состава, в том числе--высотных носильщиков. В нашей
экспедиции количество вспомогательного состава значительно меньше
общепринятого. Предполагалось на 12 восходителей 5 советских участников
вспомогательного спортивного состава и 10 высотных носильщиков. Последние,
по нашему предположению, могут подняться только в лагерь II (7350 м).
Тактическим планом было предусмотрено совмещение
3 акклиматизационных выходов с обработкой маршрута,
организацией промежуточных лагерей и доставкой в них
необходимых грузов. Согласно накопленному нами опыту на
Памире и Тянь-Шане, акклиматизация предусматривала
чередование последовательных подъемов на высоты 6500,
7500 и 8500 м с 4--6-дневными отдыхами в базовом лагере
после каждого подъема. При этом в каждом выходе
достижение указанных высот производится несколько раз. Это вызвано
необходимостью доставки требуемых видов снаряжения, оборудования, питания,
горючего и др. Каждая спортивная группа, каждая связка и каждый участник
спортивного состава должны были принять участие в обработке маршрута
(навешивании веревочных перил) и в доставке грузов в промежуточные лагеря.
Опыт восхождения наших альпинистов в неблагоприятных погодных условиях
Тянь-Шаня очень пригодился в Гималаях. Оказалось, что неблагоприятные
погодные условия в Гималаях, заставляющие зарубежных альпинистов
отсиживаться в базовом и промежуточных лагерях, для наших альпинистов
оказались ходовыми. Этому искренне удивлялись шерпы, которые особенно в
первые дни работы экспедиции из-за неблагоприятной погоды отказывались от
выхода.
Акклиматизационные выходы, предусмотренные календарным планом, были
закончены группой Мысловского 15 апреля, а группами В. Иванова и Е.
Ильинского (К. Вали-ева)--19 апреля, В. Онищенко (В. Хомутова)--24 апреля.
Медицинские осмотры свидетельствовали о том, что у большинства
участников акклиматизация проходит вполне нормально, хотя иногда
высказывалось неудовольствие, как казалось, непродолжительным отдыхом между
выходами. Однако постепенность набора высот соблюдалась. В отдельных случаях
увеличивалась продолжительность отдыха, как отдельным участникам, так и
группам. Однако в результате недомоганий акклиматизация для восхождения на
Эверест у Н. Черного, В. Шопина и Е. Ильинского, а также у А.
Хергиани--участника киногруппы, восхождение которого считалось возможным при
благоприятном стечении обстоятельств, оказалась, по нашему мнению, еще
недостаточной.
К этому времени не был выполнен объем работ по обработке маршрута и по
транспортировке необходимых видов снаряжения, питания v\ кислорода в верхние
лагеря. Маршрут был обработан до высоты 8250 м, и было организовано только 4
промежуточных лагеря; не все грузы были доставлены в верхние лагеря. В
частности, кислород, необходимый для восхождений, находился еще только в
лагере II (7350). Начинать восхождение не доставив кислород в лагерь III
значило заставить участников идти с чрезмерно тяжелыми рюкзаками и как
следствие подвергать неоправданному риску возможность успешного восхождения
на вершину.
Причины невыполнения плана подготовительного этапа восхождения на
Эверест в общем-то были понятны:
в период акклиматизации участники оказались не
подготовленными для переноски на высотах свыше 6500 м
запланированного веса рюкзаков (16--18 кг); это стало
возможным только после акклиматизации;
погодные условия (сильные ветры и снегопады) были
более неблагоприятны в 1982 г., что потребовало более
длительного времени для прохождения и обработки мар
шрута;
потеря нескольких баулов с необходимым для обра
ботки снаряжением (веревки, карабины, крючья) во время
транспортировки из Катманду в базовый лагерь вынудила
отвлечь высотных носильщиков от транспортировки грузов
выше базового лагеря и посылать их в Намче-Базар, чтобы
купить и принести недостающее;
работоспособность высотных носильщиков оказа
лась ниже предполагаемой;
заболевания участников спортивного состава
С. Ефимова, Е. Ильинского, В. Онищенко, Н. Черного,
В. Шопина в некоторых случаях приводили к преждевре
менному спуску, что также не способствовало выполнению
плановых транспортировок грузов;
надежда была на группу В. Хомутова, которая нака
нуне третьего выхода обещала в порядке перевыполнения
270
задания обработать маршрут до выхода на западный гребень (8500 м) и
поставить палатку на месте лагеря V, но срыв Ю Голодова. по-видимому,
отрицательно повлиял на работоспособность альпинистов, и они возвратились в
базовый лагерь, практически не пытаясь проводить обработку маршрута выше
S250 м.
В сложившейся в III декаде апреля обстановке надо было срочно принимать
решения по дальнейшему проведению экспедиции, которые не были предусмотрены
календарным планом.
Четвертый выход всеми спортивными командами для обработки маршрута,
установки лагеря V и доставки грузов а верхние лагеря требовал еще по
крайней мере 10 дней. Надо было учитывать состояние и мнения участников.
Так, группа Е. Ильинского считала, что после третьего выхода она находится в
наивысшей спортивной форме. Значит, продолжение обработки маршрута и других
работ могло привести к излишнему израсходованию физических и духовных сил,
что ставило под угрозу восхождение. Учитывая сказанное, мы считали такое
продолжение невозможным, и оно было отвергнуто сразу.
Наиболее целесообразным казался вариант, согласие которому Н. Черный,
В. Шопин, А. Хергиани с шерпами -- высотными носильщиками 22 апреля выйдут
из базового лагеря, сделают по 2 ходки из лагеря II в лагерь III и доставят
необходимое количество кислорода на исходную дли восхождения позицию, что
позволит этой тройке участников приобрести необходимую акклиматизацию и в
дальнейшем принять участие в восхождении.
Группе В. Иванова, как наиболее полноценной по количественному составу,
предполагалось после отдыха в Тшнгбоче выйти для обработки маршрута от 8250
м до В500 м для установки лагеря V и восхождения.
Н. Черный и В. Шопин отдыхали и восстанавливали работоспособность в
зоне леса (Тхъянгбоче), но согласились ради общего дела выполнить
поставленную задачу, rie закончив полностью отдых, они 21 апреля
возвратились в базовый лагерь. На следующий день они с А. Хергиани и шерпами
вышли из базового лагеря. В конечном итоге кислород в необходимом количестве
был доставлен в лагерь III. В основном пришлось трудиться советским
альпинистам, только двое шерпов с грузами сумели подняться в лагерь 111.
Что касается группы В. Иванова, то на разборе выхода (20 апреля) С.
Ефимов от своего имени и имени группы сказал, что они не сумеют до 25 апреля
отдохнуть и восстановиться. Следовательно, не представляется возможным
выполнить поставленную задачу. Присутствовавшая на разборе группа К. Валиева
также не взялась за ее выполнение. Возможно, это мнение группы явилось
результатом усталости и предубеждения, что руководство экспедиции
недостаточно высоко оценивает их деятельность во время обработки маршрута,
что в общем-то не соответствовало действительности. На состоявшемся на
следующий день тренерском совете этот вариант продолжения обработки не был
утвержден. Надо было искать новое продолжение.
Надежда была на двойку Э. Мысловский---В. Балы&ердин, которая до
сего дня была безотказной при выполнении особых работ. Но двойке выполнить
то, что не решилась взять четверка, было очень тяжело. Можно было
рассчитывать только на их энтузиазм и добровольное желание взять нэ себя
выполнение этой ответственной задачи.
22 апреля по возвращении из Тхъянгбоче Э. Мысловский и В. Балыбердин
ознакомились со сложившейся трудной обстановкой и после непродолжительного
обсуждения сообщили, что смогут выйти для выполнения оставшихся задач,
обеспечивающих восхождение на Эверест. Поставленная задача была настолько
важной, а взаимопонимание
настолько полным, что деятельность двойки на маршруте не ограничивалась
никакими правилами, кроме полного обеспечения безопасности. Двойка должна
была работать на пределе человеческих возможностей, а в некоторых
случаях--даже чуть выше предела. Руководство экспедиции шло навстречу всем
пожеланиям Э Мысловского и В Балыбердина. Но они попросили только перенести
срок выхода на 1 день. Помочь им перенести грузы вызвался шерпа
Наванг--очень симпатичный и работоспособный высотный носильщик,--с условием,
что ему будет предоставлена возможность совершить восхождение.
У нас была уверенность, что двойка Мысловский -- Балыбердин выполнит
поставленную перед ними задачу, хотя им будет очень и очень трудно.
Мысловский находился далеко не в лучшей спортивной форме. И возраст
есть возраст, но воля, целеустремленность, уверенность, желание достичь
заветной цели являются хорошими союзниками в любом трудном мероприятии. А В.
Балыбердин обладал не только огромной целеустремленностью, волевым настроем,
желанием достичь вершины Эвереста, но и необыкновенной работоспособностью,
как внизу, так и на больших высотах. Это он продемонстрировал на
предгималайских сборах, а в Гималаях с первого дня он выполнял любые
работы--самые тяжелые, самые трудоемкие, но необходимые для успеха
экспедиции.
Мы понимали, что быстрому прохождению ледопада Кхумбу в трудных
условиях этого года экспедиция обязана Балыбердину и Шопину. Они первыми
пришли в лагерь I, переносили грузы в лагерь II и выше. Обработка маршрута
на скалах перед лагерем IV во время акклиматизации также проведена В.
Балыбердиным. Он во время акклиматизации и восхождения не пользовался
кислородом. Только чрезмерно трудные условия, усугубившиеся потерей рюкзака
Э. Мысловским, заставили его использовать кислород во время сна. Не умаляя
достоинств других участников экспедиции, можно ответственно сказать, что он
был лучшим участником экспедиции. И заслуженно достиг вершины Эвереста
первым из советских альпинистов.
Ленинградские тренеры, принимавшие участие в подготовке В. Балыбердина,
могут гордиться его успехами, а тренеры экспедиции удовлетворены тем, что
сумели разглядеть среди большого числа кандидатов талантливого, ранее не
обладавшего широкой известностью альпиниста, оценить и включить в состав
экспедиции.
Обстоятельства для двойки Балыбердин --Мысловский сложились самые
неблагоприятные. Из-за небрежности на маршруте, проявленной, по-видимому,
из-за усталости и переутомления, Э. Мысловскому пришлось расстаться с
рюкзаком, в котором было много необходимого для восхождения. Неутомимый и
благоразумный В Балыбердин частично в одиночку (не в ущерб безопасности)
обработал маршрут, оказал моральную помощь Э. Мысловскому и вложил много
энергии на завершающей стадии восхождения. О тех трудностях, которые
пришлось преодолеть Э. Мысловскому. свидетельствует тот факт, что последние
метры к вершине он шел полчаса, а ему, заторможенному усталостью, казалось,
что он идет всего несколько минут
В этот же день, 4 мая, когда Балыбердин и Мысловский преодолевали
трудные мЪтры вершинного гребня, на ледопаде случилась неприятность: А.
Мсскальцов при переходе через трещину допустил неосторожность. Прежде чем
переходить по лестнице через широкую трещину, надо было проверить, не вытаял
ли фирновый крюк, на котором закреплена перильная веревка. Он не проверил,
качается ли лестница, не пристегнулся карабином (ж ум аром) к перильной
веревке для самостраховки. Наступив на лестницу, которая покачнулась,
потерял равновесие, начал падать и в следующий момент ухватился за перильную
веревку. От рывка вытаявший фирновый крюк выскочил, и, хотя скорость
частично была погашена, удержаться не удалось.
Правда, все закончилось более или менее благополучно, поскольку он упал
на наклонную стенку трещины, пролетев 10--12 м, и задержался на одном из
выступов.
Ю. Голодов по рации сообщил об этом в базовый лагерь. Немедленно был
выслан транспортировочный отряд во главе с врачом С. Орловским и Л.
Трощиненко. Хотя Ю. Голодов и А. Москальцов ушли недалеко от базового
лагеря, поднявшись метров на 400 по ледопаду, транспортировка пострадавшего
заняла целый день.
Во время этой транспортировки в 14.35 мы услышали голос В. Балыбердина,
сообщившего, что кажется выше идти уже некуда и, по-видимому, он на вершине.
После этого начались уточнения: видна ли китайская тренога, как
самочувствие, где Э. Мысловский? В 15.05 мы услышали, что Э. Мысловский
также поднялся на высшую точку планеты.
Мы поздравили друг друга с успехом, хотя настроение у всех было
настороженное. День клонился к вечеру. На спуске, как правило, с каждым
шагом появляются новые силы, и представлялось, чтр В. Балыбердин и Э.
Мысловский быстро спустятся в лагерь V, где уже была группа
B. Иванова.
Нам тоже надо было засветло спуститься в базовый лагерь. Мы выключили
рацию и продолжили спуск А. Мос-кальцова. Только прибыв в базовый лагерь, мы
узнали, что по рекомендации Е. И. Тамма В. Иванов в 17.00 направил двойку С.
Бершов --М. Туркевич навстречу В. Балыбердину и Э. Мысловскому. Последние
сильно переутомились и спускались чрезвычайно медленно. Что касается двойки
C. Бершов -- М. Туркевич, то она с молодым задором, мож
но сказать, рванулась вверх к уставшим товарищам, захва
тив с собой живительный кислород и горячий компот. И в
21.30 они встретили двойку, передали им кислород.
Удостоверившись, что те могут самостоятельно продолжать спуск,
устремились к вершине, предварительно согласовав это с Е. И. Таммом, который
после связи сообщил мне, что дал разрешение на ночное восхождение. Я
согласился с этим решением, понимая, что на следующее утро С. Бершов и М.
Туркевич будут иметь меньше возможности для восхождения: кислород будет
израсходован и, возможно, потребуется сопровождать вниз Э. Мысловского. В
22.25 С. Бершов и М. Туркевич уже были на вершине. Такой темп набора высоты
при лунном свете могли выдержать только выдающиеся альпинисты. На спуске они
быстро настигли В. Балыбердина и Э. Мысловского. После этого спуск Э.
Мысловского и В. Балыбердина ускорился, но оставался достаточно медленным.
Э. Мысловский и
B. Балыбердин продолжили спуск, используя веревку
C. Бершова и М. Туркевича в качестве перильной. После
этих сообщений все находящиеся в базовом лагере стали
меньше беспокоиться за судьбу наших товарищей.
Иногда задают вопрос: был ли риск при принятии решения о выпуске Э.
Мысловского и В. Балыбердина?
Мне представляется, что риск бывает в том случае, если при принятии
решения нет уверенности в реальности выполнения поставленной задачи. В
данном случае, ставя задачу обработки маршрута, установки лагеря и
восхождения, мы (в частности я) были уверены в ее реальности, в тех
возможностях (физических и моральных), которые раскрываются у сильных людей,
не подверженных панике в минуты труднейших испытаний. Именно такими людьми
являются участники гималайской экспедиции. Такая проверка проведена всем
ходом их занятий альпинизмом. Это проверено и на прошлогоднем сборе под
пиком Коммунизма, когда потребовалось оказать помощь четверке ленинградских
альпинистов. Тогда Л. Трощиненко, В. Онищенко и другие в очень трудных
условиях в самый кратчайший срок сумели подняться на плато пика "Правды" и
оказать заболевшим необходимую помощь.
И в данном случае решение о выпуске В. Балыбердина
и Э. Мысловского на восхождение было продиктовано именно такой
уверенностью.
Что касается восхождений других групп, то все они поднялись в
соответствии с планом, хотя трудности, перенесенные двойкой Балыбердин --
Мысловский, наложили свой отпечаток на деятельность всех восходителей.
Особенно в трудных условиях совершила восхождение двойка К. Валиев--В.
Хрищатый. Погодные условия днем
мая не позволили им подняться на вершину, а в ночь на
мая ветер порою достигал ураганной силы -- порывы до
40 м в секунду, от холода коченели руки. Рация замерзла,
связь с базовым лагерем отсутствовала. В таких невероят
ных условиях двойка К. Валиев -- В. Хрищатый достигла
вершины и самостоятельно спустилась в лагерь V. Это
могли совершить только альпинисты, обладающие помимо
отличных технических и общефизических качеств высокой
морально-волевой устойчивостью.
Решению тренерского совета дать указание Е. Ильинскому и С. Чепчеву
сопровождать К. Валиева и В. Хрищато-го предшествовали два обстоятельства.
Первое. Нам представлялось, что Е. Ильинский и С. Чепчев уже очень
сильно устали. Они, как и Э. Мысловский, поздно приходили в промежуточные
лагеря. А утром
8 мая, не имея сведений о К. Валиеве и В. Хрищатом,
продолжали ожидать их в лагере V до 9 часов. Они не
сделали попытки выйти навстречу, хотя срок возвращения
уже прошел. Можно было предположить, что двойка восхо
дителей нуждается и в кислороде. Со времени выхода
К. Валиева и В. Хрищатого из лагеря V прошло уже более
12 часов.
Второе обстоятельство, которое было, пожалуй, решающим. Это сообщение
Е. Ильинского о том, что К. Валиев и В. Хрищатый имеют обморожения рук и
дальнейший спуск пройдет более успешно, если их будут сопровождать. В это
время перед нами с обмороженными руками стоял Э. Мысловский.
С учетом этих двух обстоятельств тренерский совет не мог принять иного
решения, кроме как дать указание Е. Ильинскому и С. Чепчеву сопровождать
двойку восходителей при дальнейшем спуске.
Казалось, что для восхождения группы В. Хомутова препятствий нет. У них
было все: кислород, питание, хорошее настроение, мощное продвижение к
вершине. По плану они должны были 8 мая подняться в лагерь IV,
9 мая -- в лагерь V, и только 10 мая -- быть на вершине
Эвереста. Однако обстоятельства изменились, появились
трудности другого порядка.
По-видимому, из-за несчастного случая, произошедшего с А. Москальцовым,
и желания исключить в дальнейшем что-либо подобное товарищи из Спорткомитета
прислали указание: "Прекратить восхождения, на каком бы этапе участники ни
находились, и всем спускаться вниз". Это указание получено нами на вечерней
связи 8 мая. Евгений Игоревич спросил, что я думаю по этому поводу.
Выполнить это указание было невозможно, хотя я понимал -- оно
продиктовано желанием успешно закончить первую советскую гималайскую
экспедицию. Одновременно у меня была уверенность в успешном восхождении
тройки альпинистов под руководством В. Хомутова, было известно и их желание
подняться на вершину 9 мая. Если до этого я не был сторонником форсировать
продвижение к вершине, то после получения указания пришлось все делать
наоборот. Я Евгению Игоревичу ответил:
-- Если группа сумеет сегодня, восьмого мая, подняться в лагерь пять, а
завтра до двенадцати быть на вершине Эвереста, то нет смысла чинить
препятствия. Ибо у нас будет только одна утренняя связь по радио с
Калимулиным, находящимся в Катманду, на которой придется выслушать
неудовлетворение нашей деятельностью. На дневной связи будем рапортовать об
успешном завершении восхождений.
Я за то, чтобы группа совершала восхождение! Другого
мнения нет!
Евгений Игоревич был такого же мнения, о чем было
сообщено В. Хомутову.
Борис Романов, как наиболее дисциплинированный человек, придерживался
другой точки зрения --выполнять указание товарищей из Спорткомитета и не мог
согласиться с нашим решением. Он предложил полученное указание обсудить на
собрании. Мне казалось, что наше решение соответствует альпинизму, спорту и
все настоящие альпинисты его поддержат.
Оказалось не так. Было длительное обсуждение. Нас решительно поддержали
Ю. Кононов и В. Воскобойников. Особенно огорчило выступление Э. Мысловского,
который высказался за то, чтобы группа В. Хомутова возвращалась без
восхождения. Свое мнение Э. Мысловский мотивировал якобы отсутствием
подстраховки у В. Хомутова. А нужна ли подстраховка-это осталось
недоказанным. Э. Мысловский по-видимому, забыл о том, что мы с Евгением
Игоревичем отстаивали его кандидатуру и включили в спортивный состав,
руководствуясь своим личным убеждением не считаясь с мнением и указаниями
других руководящих товарищей, как и в случае с группой В. Хомутова.
В результате было принято решение запретить восхождение группе В.
Хомутова. Это решение по рации было передано В. Хомутову, но последний понял
истинное настроение руководства экспедиции и продолжил восхождение. Группа
В. Хомутова поднялась на вершину Эвереста Экая в 11 часов 35 минут.
Итак восхождения советских альпинистов на Эверест, начавшиеся 4 мая,
завершились 9 мая-в День Победы, что является весьма знаменательным!
Восхождение советских альпинистов на страницах зарубежной печати
признано выдающимся, отмечена исключительная трудность маршрута восхождения,
отличная техническая и общефизическая подготовка участников.
К числу достижения следует отнести и то, что количество
вспомогательного состава на одного восходителя в нашей экспедиции по
сравнению с другими было наименьшим. Можно сказать, что каждый восходитель
сам обеспечил себе возможность восхождения.
Подтверждена возможность восхождений на Эверест без использования
кислорода--В. Балыбердин использовал кислород только ночью (расход 0,5 литра
в минуту), а В Хрищатый поднялся до высоты 8500 без использования кислорода
(сильный штормовой ветер и ночь заставили его дальше идти с кислородом).
Остальные участники расходовали кислород во время движения не более чем 2
литра в минуту, на отдыхе--0,5 литра в минуту.
Участники экспедиции проявили высокие морально-волевые качества,
взаимопомощь, дружбу, желание помочь товарищу даже в ущерб себе,
целеустремленность в достижении цели.
Эдуард Мысловский Восхождение
Наконец наступило долгожданное утро 27 апреля 1982 г. Настроение
приподнятое, и в то же время есть какое-то внутреннее беспокойство. Сможем
ли вдвоем выполнить поставленную задачу? Последние несколько дней, готовясь
к выходу и пережидая непогоду, мы мысленно проходили маршрут, раскладывали
по дням снаряжение и продукты, продумывали все возможные варианты.
Стопроцентной уверенности, что мы поднимемся на вершину после нелегкой
работы по установке V лагеря, все же не было.
Перебираю в уме события последних дней. Все ли правильно было решено во
время бурных обсуждений на тренерском совете тактики и графика штурма
вершины?
Сейчас наверху вместе с высотными носильщиками шерпами работают
оторванные от нас Володя Шопин, Коля Черный и Хута Хергиани. Да, эту работу
необходимо было кому-то выполнять. Евгений Игоревич, кроме того, решил
проверить ребят: заболевание в прошлый выход-- случайность или Володя и Коля
уже не смогут выйти на восхождение?
Для меня это были тяжелые дни. Может быть, в последний выход на
обработку маршрута и заброску грузов в лагерь III нужно было выбрать более
щадящий режим работы? А может быть, для облегчения нужно было пользоваться
кислородом при подъеме из лагеря II в лагерь III, тем более что в лагере II
осталось много неиспользованного кислорода? В последние дни усталость
накапливалась и простуда выбила из строя ребят...
Догоняет Володя. На рюкзаке у него развешаны на просушку мокрые носки.
Как только мы вышли из лагеря, он почти по колено провалился в небольшое
озерцо-- утренний лед не выдержал. У лагеря переобуваться было неудобно:
пошли на штурм вершины и провалились, не пройдя и сотни метров... Пришлось
Володе терпеть до поворота, а это не очень приятно на морозе около 10° С.
Я предлагаю идти не очень быстро, чтобы не измотать себя в первые дни
работы. Несмотря на то что самочувствие нормальное, на меня продолжает
психологически давить высотное ограничение врачей и ответственность,
которую, сам того не желая, возложил на плечи руководства экспедиции.
Правда, на всякий случай я сделал некоторые письменные заявления, но эта
формальная сторона нисколько не освободила меня от тревожных мыслей.
Не доходя до промежуточного лагеря, встречаем возвращающихся вниз на
отдых Колю Черного, Хуту Хергиани и носильщиков. Поговорили о состоянии
маршрута и о выполненной работе. Оказывается, высотные носильщики смогли
подняться выше II лагеря только на 10 веревок, поэтому нам придется по пути
догружаться кислородом.
В лагере I застаем в бодром настроении и отличном самочувствии Володю
Шопина и носильщиков. Здесь нас
273
дожидается Наванг, который обжег глаза на солнце и не работал последние
2 дня. Посовещавшись с базой, предлагаем ему идти с нами. Обещаем, что если
он будет хорошо себя чувствовать, то пойдет с нами до вершины. Он очень
обрадовался и тут же начал тщательно готовиться к завтрашнему выходу.
Утром уходим втроем наверх. Володя Шопин нас провожает, снимая
кинокамерой прощальные кадры. Он не показывает виду, но я чувствую, как он
переживает, что не идет вверх вместе с нами. Вчерашний вечер и утро он
заботился о нас, создавал нам хорошее настроение и желал нам успеха. Наванг
молится и разбрасывает по ветру листочки с молитвами.
По пути ко II лагерю иду последним, снимая карабины везде, где только
удается развязать затянувшиеся за полтора месяца узлы на веревках: они нам
будут нужны для обработки пути к V лагерю.
Вечером отобрали необходимое снаряжение и продукты. За ужином Наванг
дал нам пожевать какие-то зернышки, повязал на шею красные ниточки. Спим в
разных палатках. Я с Навангом, а Володя один. На ночь мой сосед долго
молится, и я быстро засыпаю под монотонные звуки молитвы.
Утро тихое. Нагрузившись необходимым снаряжением, двинулись вверх.
Опять иду последним. Присматриваю за Навангом и продолжаю начатую вчера
работу по высвобождению карабинов. Узлы сильно затянуты, руки мерзнут, время
уходит. Уже в полной темноте подхожу к III лагерю. Володя начал даже
беспокоиться за меня. Ужинаем. Наванг опять молится долго и монотонно. На
этот раз, наверное от усталости, долго не могу заснуть. Наконец наш друг
угомонился, но до рассвета осталось не так уж много времени.
Утро начиналось тяжело. Ночь не принесла полноценного отдыха. Отобрали
необходимое снаряжение и вышли на маршрут. Прохожу 2 веревки и замечаю, что
разрыв между Володей и Навангом быстро увеличивается.
Подхожу к шерпе. Начинается разговор сначала жестами, а затем, сняв
кислородные маски, объясняемся по-английски. У Наванга на глазах слезы. Он
очень расстроен. Говорит, что не сможет дальше подниматься и помогать нам,
потому что плохо видит. Я предлагаю ему поменяться очками.
Прошли несколько метров. Опять остановка. Наванг извиняется, что не
может нам помочь. Спускаемся на площадку под нависающем камнем и решаем, что
он пойдет вниз, в III лагерь. Продолжая извиняться, он кланяется,
прикладывает руки ко лбу, прощается и уходит. Перебираю принесенный им груз
и добавляю в свой рюкзак веревку и еще 2 баллона кислорода.
Пока я с Навангом выяснял отношения, Володя ушел вверх, и разрыв между
нами увеличился до 1,5--2 часов. Прошли крутой скальный кулуар и небольшую
стенку. Идти становится все труднее. Тяжелый рюкзак отрывает от стены.
Володя остановился и кричит сверху:
-- Давай разгружаться, а то сегодня не дотянем до четвертого лагеря!
Оставляю 2 баллона кислорода, газовую горелку, 2 баллона газа, но
рюкзак не становится легче. Володя тоже оставляет часть кислорода.
Вечереет. Начинает идти пушистый снег. Где-нибудь в Подмосковье
радовался бы такому снегу, а здесь проклинаю. Скалы становятся скользкими.
Уверенность в движениях пропадает. Прежде чем поставить ногу, нужно очистить
зацепку, руки начинают мерзнуть, снег залепляет очки.
Начинает темнеть. Володя ушел за перегиб стены. Давит усталость и
одиночество. Впереди почти вертикаль-
ный участок, по которому вьются веревки. Идти по перилам, конечно,
можно и ночью, но смогу ли я завтра полноценно работать? Решаю оставить
рюкзак и налегке побыстрее подняться в IV лагерь, до вечерней связи, чтобы
внизу не волновались. Уже в полной темноте добираюсь до палатки. Решаем, что
Володя утром пойдет вверх развешивать веревки, а я спущусь за рюкзаком.
От IV лагеря путь становился менее крутым, но требовал другой техники.
Здесь стали появляться крутые снежные взлеты и острые фирновые гребни.
Сегодня 1 Мая. Поздравляем друг друга, принимаем поздравления из
базового лагеря и отправляемся работать.
Захватив рюкзак, я уже почти подходил к лагерю. Оставалось пройти 2,5
веревки. Впереди был трудный вертикальный участок стены с очень маленькими
зацепками. Володя дал мне свой зажим, так как ему он сегодня был не нужен, а
мне мог пригодиться. До этого места я им не пользовался. Здесь решил
использовать, чтобы облегчить прохождение стены, но в спешке не
отрегулировал длину репшнура. Перильная веревка шла слева направо по стене и
имела большую слабину. После второго шага меня маятником отбросило на
гладкий участок стены. Оба зажима вверху у перегиба стены подошли друг к
другу и, пока, раскачиваясь на веревке, я искал зацепки, примерзли к
заиндевевшей веревке. Все это произошло быстро, ноги потеряли опору, и я
повис почти горизонтально, откидываемый рюкзаком. Тяжелый рюкзак оттягивал
плечи, не давал отдышаться и собраться с силами. Дышать становилось все
труднее. Я понял: кончился кислород. Еще немного -- и можно потерять
сознание. И тогда.конец: останусь висеть на перильной веревке, пока не
замерзну, как X. Бахугуна--индийский альпинист из международной экспедиции
1971 г. Это произошло недалеко отсюда, в кулуаре Бонингтона. Во время спуска
он завис на веревке. Помощь не подоспела из-за непогоды, и только через 10
дней альпинистам удалось снять его тело и спустить в базовый лагерь. Такая
перспектива меня совсем не радовала.
Последняя надежда выбраться из создавшегося положения-- это быстро
освободиться от тяжелого рюкзака. Снял рукавицы, с трудом расстегнул ремень
рюкзака. Руки стали коченеть от холода. Единственной мыслью было: "Быстрее!
Могу не успеть!" Звать на помощь Володю бесполезно: на лице маска, да и он
за перегибом стены. Кое-как сбросил рюкзак на согнутую в локте левую руку,
пытаюсь правой пристегнуть его к веревке. Это мне никак не удается.
Задыхаясь под маской и рыча от бессилия, опустил вниз левую руку--и
рюкзак, обрывая кислородный шланг, улетел вниз, унося с собой запасные
рукавицы, фотоаппараты, веревки, карабины, кошки, кислород...
Глянул вниз. На выступе скалы лежало что-то красное,--наверное,
веревка, которая лежала на дне рюкзака.
Снял маску, глубоко вздохнул, выбрался на полку и здесь заметил, что
пальцы на руках побелели. Отогрел руки и, едва держась на ногах от
напряжения и усталости, добрался до палатки IV лагеря.
Володя в этот день хорошо поработал, навешивая перила выше палатки.
Обсудили ситуацию, подсчитали наличное снаряжение и решили завтра продолжить
работу. На пальцах рук образовались белые пузыри, некоторые из них лопнули,
и с помощью Володи я залепил их пластырем. Ночью руки болят, но терпеть
можно.
Утром Володя из чехла палатки соорудил для меня котомку, и, взяв все
необходимое, мы пошли вверх обрабатывать путь дальше. Скальные крутые взлеты
со снежными шапками, острые гребни, обрывающиеся влево и вправо
километровыми стенами, но это все-таки проще, чем участки скал перед IV
лагерем.
Впереди серьезное препятствие--скальная башня, ко-
274
торую решаем обойти слева. Забивая крючья и навешивая петли, Володя
проходит под нависающий участок скалы. Остается уже совсем немного до
верхнего края -- и тут вырывается крюк. Володя соскальзывает вниз метра на
3. Отдышался --и опять вверх, медленно, с удвоенной осторожностью. Наконец
стена пройдена, и веревка надежно закреплена.
К нам подходит Сережа Бершов с кислородом. Мы радуемся встрече,
расспрашиваем о делах внизу. Сережа проходит трудный участок, оставляет 3
кислородных баллона и спешит вниз. Ему нужно спуститься на ночевку в III
лагерь. Отличный парень Сережа! Ведь он мог не подниматься сюда, а оставить
кислород в палатке лагеря IV, как мы договаривались в базовом лагере.
Мы продолжаем медленно двигаться вверх. Западного гребня пока не видно,
но чувствуется, что он где-то близко. Прохожу острый снежный гребень, затем
Володя выходит в крутой ледовый кулуар. Прохожу по льду до ломких, буквально
трухлявых скал. Еще проходим 2 веревки, сыплем друг на друга мелкие камни, к
обоюдному неудовольствию. Видно, сказывается накопленная усталость и высота.
Вот и гребень с подходящим местом для ночевки. Решаем дальше не подниматься.
Оставляем остатки снаряжения и уходим вниз, в IV лагерь, ночевать.
Вечером по рации слушаем милые сердцу голоса родных и близких,
пожелания удачи, музыку Грига-- прокручивают записанные в Москве на пленку
письма с Родины. Это был необыкновенный подарок для нас. У меня слезы
наворачивались на глаза, когда я слушал любимые песни и романсы в исполнении
самых дорогих мне людей -- дочерей и жены.
Утром уходим ставить V лагерь. Прошли без кислорода навешенные вчера
веревки. Проходим по гребню еще 40 м и принимаемся за трудную работу. Нужно
вырубить в фирновом гребне площадку для палатки. Прохожу еще одну веревку
вверх. Отсюда виден путь к вершине по западному гребню. До вершины еще
довольно далеко, хотя по высоте не больше 350 м.
Забираемся в палатку. Поговорили с базовым лагерем. Нам пожелали
счастливого пути и удачи. День был тяжелый. У меня не было сил и желания
снимать ботинки, тем более что утром их нужно надевать, а это здесь не
простая задача. Последняя ночевка перед вершиной. Холодно...
Напряжение последних дней и близость вершины не давали нам возможности
уснуть. В полудреме прошла ночь.
Володя забыл спрятать ботинки в спальный мешок, и к утру они сильно
задубели. Пришлось отогревать на примусе. Попили чаю и вышли вверх. Идем
молча. Володя впереди, я иду вторым. Расход кислорода установили
минимальный, чтобы дольше хватило. Время от времени останавливаемся, выбирая
путь, и выходим наконец на западный гребень, ведущий к вершине Эвереста. То
некрутой скальный взлет, то снежный гребень, то короткая стенка, где нужно
полазить,--так набираем высоту. Внизу, на снежном склоне у камней, видна
оранжевая палатка какой-то из прошлых экспедиций. Этот участок пути уже
проходили раньше альпинисты. Это как-то успокаивает--другие прошли, и мы
пройдем. Выходим в закрытый от ветра карман и останавливаемся для связи с
базовым лагерем. Настроение хорошее, его поднимает еще и вышедшее из-за горы
солнце.
Я стоял перед выбором: увеличить подачу кислорода и облегчить себе
жизнь и пойти быстрее, но тогда кислорода может не хватить на обратный путь
или уменьшить, поэкономить--значит, резко сбросить темп движения. После
стольких дней работы на высоте без отдыха сил с каждым часом и так
становится все меньше и меньше. Увеличиваю подачу до 2 литров в минуту.
Продолжаем медленно двигаться к вершине. Впереди знаменитый пояс рыжих
скал--это предпоследнее серьезное препятствие перед вершиной. Тоненький
репшнур,
обтрепанный ветром, нитью Ариадны вьется по скалам, облегчая нам выбор
пути. Его навесили здесь югославские альпинисты. Взятая нами для облегчения
короткая (20-метровая) веревка усложняет нам передвижение на этом участке
скал. Удобных мест для организации надежной страховки мало. Выше стены идем
как по лестнице. Черепицеобразные скалы гладкими ступенями ведут нас к
следующему препятствию -- 20-метровой стене. Это, пожалуй, последнее
препятствие на пути к вершине. Володя оставляет часть нашего железного
снаряжения -- выше оно нам не понадобится. Теперь путь однозначен, да к тому
же он промаркирован то желтым пустым кислородным баллоном, то потерянным
ледовым молотком, то остатками рации.
Мы шли и шли, а вершины все не было и не было. Снежный склон увалами
поднимался вверх, кое-где перемежаясь разрушенными серыми скалами. Мы уже на
уровне южной предвершины,--значит, вершина уже рядом.
И вот наконец долгожданный миг!
Володя стоит на вершине и достает кинокамеру.
Прохожу мимо него и опускаюсь на снег.
Все! Дальше вверх пути нет!
Потом меня будут часто спрашивать, что я чувствовал в эту минуту.
Счастье?
Вряд ли.
Восторг?
Нет.
Облегчение?
В какой-то мере да.
Усталость?
Может быть. Не помню.
Просто ощущение того, что задача выполнена и советские люди поднялись
наконец и на этот полюс планеты. Это победа нашего спорта. Но, чтобы победа
не была омрачена, нужно еще спуститься.
Оглядываюсь вокруг. Необыкновенный простор! Темно-синий купол неба,
Гималаи со стайками белых кудрявых облаков, зеленовато-рыжая холмистая
страна--Тибетское нагорье. Присматриваюсь к окружающим вершинам. Узнаю
знакомые по фотографиям вершины. Макалу, Чо-Ойю, совсем рядом Лхоцзе...
Мы исполняем неписаный ритуал: фотографируем друг друга, снимаем
панораму, Володя снимает на кинопленку все, что видит и что можно снять.
Оставляем на вершине все, что принесли. Привязываем к торчащей из снега
верхушке дюралевой треноги пустой баллон кислорода. Сообщаем любопытному
офицеру связи все, что мы видим, и он подтверждает, что мы действительно на
вершине.
Теперь надо идти вниз. А вниз, пожалуй, идти будет труднее. Мы это уже
понимаем. Кислород на исходе, силы тоже. Времени 15 часов. Через 2 часа
начнет темнеть. Спуск идет медленно. Уже в темноте, идя первым, я на
скальной стенке теряю правильный спуск, и уже по снегу приходится немного
подниматься вверх, чтобы попасть на свои следы. Перед этим Володя, оценив
обстановку, по рации сообщает, что засветло в V лагерь мы вряд ли дойдем и
поэтому нам нужна помощь. Для себя я решил, что мы будем идти, не
останавливаясь, всю ночь, пока не дойдем до V лагеря. Будем идти, пока
сможем. Идти -- значит жить.
Я не хотел вызывать на помощь ребят. Кто-то из-за нас может потерять
возможность подняться на вершину. Но теперь, вспоминая ту ночь, наш путь и
зная все про свои руки, я думаю, что Володя сделал правильно, попросив
помощи.
Из V лагеря нам навстречу вышли Сергей Бершов и Миша Туркевич. Через
некоторое время мы почувствовали, что кто-то идет. Услышали голоса. А еще
через несколько минут страшно обрадовались, увидев ребят. И, получив
275
возможность физически и морально отдохнуть, вдруг сразу до конца
поняли, как сильно измучены Горой.
Ребята принесли горячий чай* и кислород. Когда мы немного отдохнули и
удовлетворили взаимное любопытство по поводу происходящих событий, Сережа
спросил:
-- Ну как, вы сможете идти сами? Мы хотим пойти
вверх, а потом вас догоним и вместе спустимся в пятый
лагерь.
Мы знали, что значит для ребят наш ответ. Вершина рядом, будет ли
когда-нибудь еще она так близко для них? Ребята связались с Таммом,
объяснили ситуацию и попросили разрешения на подъем. Тамм сказал:
-- Нет!
И замолчал.
Что он решал в эти минуты, когда 4 человека ночью на высоте около 8700
м ждали его ответа? Надеялся ли на наши с Володей силы? Мечтал ли увидеть на
ночной вершине еще советских альпинистов? Или просто прикинул, что в V
лагере сейчас двое и, если мы среди ночи придем туда вчетвером, никто из нас
не отдохнет -- палатка ведь одна. И Тамм, расспросив о количестве кислорода
и нашем самочувствии, дал "добро".
Мы расстались, пожелав друг другу удачи. Ребята пошли вверх, а мы вниз.
По обе стороны нашего пути была пропасть, и приходилось страховать каждый
шаг, чтобы не сорваться. С каждым метром мы шли все медленнее и медленнее,
иногда останавливались совсем. Временами мне казалось, что надо сесть и
никуда больше не идти. И сразу станет хорошо, тепло, спокойно, и ничего
больше не надо. Чтобы отогнать эти мысли, вспоминал ребят, базовый лагерь,
представлял, как внизу волнуются за нас, и продолжал ползти вниз.
Остановились у крутого спуска. Шел мелкий снежок и припорашивал
отполированные ветрами и снегом плиты. Дальше идти было нельзя--скалы стали
совсем скользкие, а у нас не оказалось с собой ни крючьев, ни кошек. Володя,
оказывается, оставил наверху свой рюкзак. Мы отошли немного влево от
основного пути и на безопасном месте решили дождаться ребят. Время
остановилось. Мыслей не было. Какое-то оцепенение охватило меня. Так,
наверное, переходят в состояние зимней спячки медведи. Мы сидели и
молчали...
Вскоре послышались голоса. Ребята спускались. Они были на ночной
вершине! Начали спускаться вниз. Нашли путеводную нить--югославский репшнур.
Сережа и Миша закрепляли веревку, и мы, стараясь идти как можно быстрее,
скользя и падая, спускались по ней. Потом в удобном месте надели кошки и
пошли увереннее. Торопились спуститься, пока светит луна. Снизу поднимались
призрачные облака и начали задевать луну своими космами. Внезапно луна
скрылась, и мы провалились в кромешную темноту. Не видно не только куда
поставить ногу, но и самих ног. Продолжаем спускаться на ощупь, как лунатики
во сне. Миша идет первым. У него еще немного теплится огонек фонарика, но
вот и этот светлячок погас. Сережа жалуется на холод. У него сильно мерзнут
ноги. Продолжаем идти. По рельефу кажется, что мы уже где-то недалеко от V
лагеря...
Немного стало рассветать. Уже видны впереди следы на снегу. Наконец под
утро мы добрались до V лагеря. Встреча была короткой. Иванов и Ефимов
торопились на вершину. Поздравив и напоив нас чаем, они ушли вверх.
освободив нам палатку. И тут я впервые понял, что почти не чувствую рук,
Ребята стали мне растирать кисти, и я ощутил боль. Пальцы не гнулись. Сережа
Бершов связался по рации с доктором, и тот приказал немедленно начинать
делать уколы. Все необходимое было в аптечке лагеря. Засиживаться здесь
было некогда. Необходимо как можно быстрее сбрасывать высоту.
Ребята торопились добраться скорее, сегодня же, до III лагеря и поэтому
решили идти не останавливаясь. Для меня началась растянутая на двое суток
пытка болью, которой мне раньше в таком количестве не приходилось
испытывать. У каждого крюка, у каждого узла на веревке мне нужно было
перестегивать самостраховку. Я мысленно пересчитывал, сколько таких болевых
ударов мне еще предстоит испытать на почти 3-километровых веревочных
перилах. Я уже с трудом передвигал ноги и очень хотел пить,-- наверное,
давали себя знать обмороженные руки и уколы, которые мне регулярно заботливо
делал Сережа Бершов. Когда мы спустились в IV лагерь, я, вспоминая
предстоящий крутой спуск, сказал ребятам, что никуда больше не пойду, пока
не попью чаю и не посплю хотя бы 15 минут. Тем самым я старался хоть немного
оттянуть продолжение медленной пытки. Лег, уткнувшись лицом в рюкзак, и
провалился в сон.
Когда проснулся, в лагере никого не было--ребята уже двинулись в путь.
Последним я видел Володю, когда он отходил от палатки. Долго провозился,
привязывая как следует кошки. Надо не отставать и скорее спускаться. Опять
каждый раз, когда приходилось браться за что-то руками, пальцы сводила боль.
Через некоторое время я решил немного передохнуть и поправить сбившуюся
набок кислородную маску. Пальцы в перчатке не двигались, я решил ее снять,
но рука шевелилась плохо, перчатка выпала и ушла вниз. Достать я ее уже не
мог. Запасной у меня не было--все улетело с рюкзаком при срыве на этом же
месте. Останавливаться было нельзя, так что дальше пришлось спускаться без
перчатки, в рваной рукавице. Я хотел лишь одного: скорее спуститься, и
тогда, мне казалось, все станет на свои места...
На мое счастье, через какое-то время я увидел поднимавшихся Валерия
Хрищатого и Казбека Валиева. Попросил у Казбека запасную пару варежек. С
трудом натянул их на окоченевшие руки.
К III лагерю я уже подходил в темноте. Навстречу вышел Сережа Бершов. В
базовом лагере уже начали волноваться, что меня долго нет. Вечером опять
уколы. Забинтовали руки.
На следующий день начали спускаться дальше вниз. Сережа на спуске
далеко не уходил от меня, отвлекая от трудностей пути. Еще через день нас
горячо встретили в ледопаде поднявшиеся сюда ребята, доктор,
кинооператоры...
Вот и все! Самое трудное осталось позади. Когда я спустился со скал на
ровное место перед I лагерем, остановился, сел на камень лицом к горе и
вдруг понял-- вот и все! Была мечта, с ней я жил многие годы. Была гора --
самая большая в мире гора, на которой я не был. Была тайна. Была путеводная
звезда--цель. Была--и нет. И никогда больше не будет. Теперь нужно искать
новую звезду!
* По свидетельству всех других участников этого эпизода, компот.-- Ред.
