В гостинице "Блю стар" (Катманду, Непал) мне пришлось выслушать все,
что они о нас думают.
Они--это, разумеется, участники нашей эверестской экспедиции. О
нас--это, собственно, не совсем о нас, книгоиздателях, а о журналистах. Я
молчал и слушал. Слушал все, в чем не виноват ни словом, ни делом. Слушал,
потому что им надо было высказаться, а мне надо было с ними договориться,
чтобы они, не смотря ни на что, писали для книги. Для этой самой книги,
которую вы держите в руках. Атака была бурной, а потому и сумбурной.
Говорили все враз, перебивая и поддерживая друг друга, мнение было
единогласным: с журналистами лучше дела не иметь, потому что пишут они не
то, как было на самом деле, а так, чтобы покрасивше выглядело на бумаге. И в
результате восхождение на высочайшую гору мира в публикациях выглядит как
этакая приятная прогулка: в панамке и с зонтиком. Помню точно, кто-то
сказал--в панамке и с зонтиком. Не помню только кто.
Чувствовал я себя неуютно, весь горел (не от жары, в гостинице --
кондиционеры), а за свою журналистскую братию. Валя Иванов сидел чуть в
стороне, сочувственно улыбался и в нападении не участвовал, но и от
нападения не защищал.
Потом кто-то сжалился: вы. не обижайтесь на нас, мы привыкли говорить
друг другу правду в глаза; в альпинизме иначе нельзя; нельзя, чтобы в горы
идти в одной связке и камень держать за пазухой. Ухватившись за эту
присказку, нача-
ли каламбурить (атака пошла на спад): и так тяжело, а если еще
камень... да и вокруг одни камни, а если еще и за пазухой... Я им сказал:
Я не корреспондент, не журналист, не
репортер, а книгоиздатель. А авторы на
ши--вы. Вот и пишите.
Ну да, а вы потом все вычеркнете и
оставите только--ура! ура! топ-топ--и
на вершине.
Да уж нет,--пообещал им я.-- Такого
не будет.
Свое обещание сдерживаю. Честно говоря, не ожидал, что эвере-стовцы так
хорошо напишут. Старался не переписывать за них, оставить их стиль, их лицо,
иногда не очень, может, ловкие, но выразительные и своеобразные фразы и
словечки. Сокращал повторы; но в том случае, когда один и тот же эпизод
рассказывается по-разному,--оставлял. Пусть будет разное восприятие, разные
точки зрения.
Иногда в воспоминаниях об одном и том же эпизоде расходятся временные
показатели--ну что же, люди были в разных ситуациях и для них по-разному
текло время.
Очень трудно привести к одному написанию имена-фамилии шерпов. У них
нет фамилий в нашем понимании; неясно, какое слово из двух составляющих имя.
К тому же наши ребята чаще всего называли их на русский лад: Саней называли
Сонама, Борей -- Видендру. Поэтому в воспоминаниях имена шерпов оставлены
такими, как их запомнили альпинисты. А теперь о слове "шерпа", которое
поначалу режет слух. Именно шерпа -- таково название этой национальности, а
не шерп, как писали раньше, считая порой, что это профессия (гид или
носильщик), а не национальность. Трудно привыкнуть к
258
косвенным падежам этого слова -- шерпы, шерпой, шерпе, но это не
противоречит нормам русского языка -- склонение идет по типу слова "чукча".
В альпинистской литературе о Непале название поселка Тхъянгбоче передается
как Тьянгбоче, что противоречит и произношению и местному написанию. На эту
ошибку указала нам консультант нашей рукописи, сотрудница Института
востоковедения Академии наук СССР Наталья Марковна Карпович, которая
несколько лет жила в Непале. То же самое касается вершины Ама-Дабланг (а не
Ама-Даблан или Ама-Даблам, как пишут и в наших и в зарубежных книгах). В
заключение хочу от всей души поблагодарить наших альпинистов за участие в
книге и поздравить с еще одним восхождением-- теперь уже на литературном
поприще.
Э.К.
Евгений Та/и/и
